Наталья Хиггинсон
11.08.2011

«... Джон — очень веселый человек, очень остроумный. Но он очень серьезно относится к профессии режиссера, он хочет быть правдив. Джон отлично понимает, что любой фильм, будь то комедия, драма или вестерн, начинается с правды. Именно с этого он и начинает любой свой проект. Такое отношение к работе мне понятно и знакомо, мы быстро нашли общий язык...»

Дэниэла Крэйга в настоящее время вполне можно назвать актером высшей категории, чье имя находится в так называемом списке «А» и кого рассматривают на главную роль в первую очередь с целью не столько творческой, сколько коммерческой — привлечь зрителя в кинотеатры. До роли Джеймса Бонда актера знали только истинные любители кино, внимательно смотрящие фильмы и понимающие важность второстепенных персонажей — последних у Дэниэла было достаточно начиная с 1992 и до 2005 года. Мистер Бонд вывел актера на орбиту, откуда стартуют в голливудские звезды и где подбираются главные герои в крупные студийные фильмы. Среди последних и «Ковбои против пришельцев».

— Насколько здорово быть Дэниэлем Крэйгом в последние годы?

— Для меня всегда было замечательно быть им. (Смеется.) Я всегда получал удовольствие от того, что делаю. Я не помню дня, чтобы не был доволен тем фактом, что я — Дэниэл Крэйг. Я всегда работал, у меня не было простоев в карьере. Я делаю то, что люблю. То есть с того самого дня, как закончил учебу в школе драмы, я работал постоянно. Мне всегда удавалось заработать на жизнь профессией, которую я выбрал и люблю — что может быть лучше?! Можешь назвать меня счастливчиком, но и я не жалуюсь, мне всегда было хорошо быть мною, я держусь за это обеими руками.

— У тебя так много работ совершенно непохожих, такие разные герои...

— Мне интересно все в моей профессии, я не отказываюсь от роли, потому что персонаж мне кажется совсем незнакомым или неинтересным. Все герои интересны. Я люблю работать, только и всего. Просто продолжаешь делать свое дело настолько долго, насколько позволит здоровье, наверное. Не знаю, что может меня остановить. Если говорить о «Ковбоях», то я получил огромнейшее удовольствие от работы в этой картине. Джон [Фавро] создал на съемочной площадке атмосферу, где всем было очень хорошо и удобно. Он втягивает всех в творческий процесс, мы действительно работаем вместе. Как еще можно выделить слово «вместе»? Такой стиль работы приносит истинное удовольствие.

— Наверное, можно сказать без опаски преувеличить, что вы до сих пор влюблены в свою профессию?

— Да, можно. После 25 лет в профессии я все еще в нее влюблен. Я никогда не хотел заниматься ничем иным. Самое главное в этой профессии — это то, что в ней всегда есть возможность узнавания нового, встречи с удивительными и уникальными людьми. Я всегда это говорю в интервью и повторю опять: актеры работают не в одиночку, это всегда совместное творчество, союз, если хотите, с режиссером, другими актерами, гримерами, костюмерами. Все работают на одну цель, все обсуждения, разговоры, мысли связаны этой единой целью — рассказать какую-то историю со сцены или с экрана, неважно. Творческий процесс требует огромного количества энергии, создание фильма требует энергии и взаимодействия. Ты стараешься выполнять то, что от тебя требуется и чуть больше того, принести с собой что-то важное и нужное для этой общей цели. Актеры приносят с собой идеи для создания их героев, для оживления их. Это их вклад в создание фильма.

— Вы выглядите в роли ковбоя просто великолепно. Каким образом вы этого достигли, какие актерские уловки применяли, если не секрет?

— Нет, никакого особого секрета тут нет. Я просто наблюдал за ковбоями, с которыми мы работали. То есть с нами постоянно находились люди, занимающиеся лошадями, всем их оснащением, которых можно назвать ковбоями. Они учили меня правильно держаться в седле — западный стиль верховой езды довольно специфичен. Я имею в виду американский Дикий Запад. (Смеется.) Я наблюдал, как они ведут себя с лошадьми, как садятся в седло и как сходят с него, то есть с лошади. Во всем этом есть такие мелкие детали, нюансы, которые при беглом взгляде незаметны. Если ты проведешь в седле пару часов и спустишься на землю, то походка у тебя несколько иная, чем обычно (смеется), тебе не сразу удается выпрямить колени, идешь как бы чуть приседая, словно все еще в седле. К тому же я смотрел много, очень много вестернов с определенной целью. Меня интересовали герои, актеры, как и что они делали, где чувствовалась фальшь и почему. И постепенно ты приучаешь себя, копируя найденные элементы, двигаться, поворачиваться всем телом или только торсом, оглядываться. Так, как это мог бы делать человек, привыкший к кочевой жизни в условиях дикой природы. И, кстати, когда надеваешь шляпу ковбоя, сапоги, штаны — весь этот костюм, все остальное как-то приходит само собой, уже без твоих усилий.

— Джеймс Бонд в чем-то похож на ковбоя, как вы считаете?

— Не думаю, чтобы Бонду понравилось такое сравнение. (Смеется.) Джеймс Бонд — классический герой. Он совершает свои героические поступки ради какого-то дела. Герои вестернов — ковбои — часто люди неоднозначные, их невозможно классифицировать определенно: это протагонист, а это — антагонист. В таких историях все зависит от того, о чем она, что рассказывает, с чей точки зрения, какие события предшествуют героическому поступку, а какие подвергают героизм ковбоя сомнению. Как вы определите однозначно, кто такой Джейк Лонерган — хороший или плохой? В нем есть и то и другое. В своих поступках он не руководствуется тезисом «Мир под угрозой!» или «Кто, если не я?». Он действует по обстоятельствам и часто из совершенно эгоистических побуждений. Это ЕГО месть пришельцам за разрушенную возможность изменить жизнь, а то, что при этом он выступил против чужаков и освободил поселенцев, просто совпадение. Ковбои жили в среде, которая подразумевала двусмысленность и неопределенность, они и не могли быть другими.

— Какое решение из всех сделанных вами было самым смелым или рискованным?

— Я не знаю. Принять роль Бонда было сложным решением, я много думал, прежде чем решиться на нее. Я не сказал бы, что это было смелое решение, но решение, повернувшее мою карьеру в несколько ином направлении, это определенно. Независимо от того, какое решение я принимаю, для меня важно только одно — возможность быть актером и получать удовольствие от своей работы.

— Как получается в вашей карьере: вы выбираете проект, или проект выбирает вас?

— Дэвид Финчер прислал мне сценарий Стива Зэйлина «Девушка с татуировкой дракона», я прочитал его и подумал: «Надо же! Sony собирается снять фильм „для взрослых“!» Я понимаю, что сценарий основан на очень успешной книге, по которой уже был сделан фильм, но мы говорим о режиссере, который даст этой картине значительно большую аудиторию, чем предыдущий фильм. Меня поразил факт, что голливудские студии возвращаются — по крайней мере хочется надеяться на это — к фильмам «для взрослых», фильмам, которые вдохновили меня в свое время на выбор профессии, как фильмы типа «Крестного отца», например. Для меня это волнующая перспектива — быть частью такого фильма! Я сделал достаточно независимых, небольших фильмов, отработал, так сказать, эту повинность.

— И замечательных фильмов!

— Я работал в них с удовольствием и полной отдачей, счастлив и благодарен, что многие из них запомнились зрителям. Но пришло время, и я согласился на Бонда. Я знал, что это решение многое изменит в моей жизни и карьере, и это случилось. Но я не могу сказать себе: «Окей, я сделал большой коммерческий фильм, теперь можно опять вернуться к малобюджетным драмам». Это неправильно, это нарушает баланс в моей работе, в карьере. Никто не планирует свою карьеру таким образом, что, мол, вот я сделал одно дело, теперь пойду и сделаю что-то другое. Это «другое» тебя найдет в свое время, если будет необходимость. Я получаю сценарий, читаю и стараюсь понять, насколько он затронул меня. Неважно, большой это фильм или маленький. Для меня лично важно, стоит ли он моего времени и усилий. Я думаю, что заработал это право самому принимать решение.

— Вас уже не беспокоит то, что могут отказать в роли после проб, как это бывает часто в начале актерской карьеры?

— В целом все не так однозначно в киноиндустрии, но, отвечая на вопрос, скажу только, что я давно преодолел страх быть отвергнутым, давно, задолго до Джеймса Бонда. Актер должен научиться быстро преодолевать разочарование. Я бывал в ситуации, когда из двух актеров выбирался тот, у которого коричневые глаза. Ты не принимаешь близко к сердцу эти отказы, ты должен научиться воспринимать это профессионально, а не как личное оскорбление или недоверие. Если ты не научился этому в самом начале своей карьеры, то можешь здорово навредить себе. Ты становишься ожесточенным, злым, завистливым. Мне безразлично то, с кем еще работает мой агент, какие роли он находит для других своих клиентов, сколько они зарабатывают. Если ты завидуешь людям, которые выполняют ту же, что и ты, работу, то ты в заднице. Трава всегда зеленей у соседа. Всегда найдется лучше трейлер, кто-то получает больше подарков. Какой смысл беспокоиться об этом? Проще просто жить с тем, что есть у тебя.

— Наверное, возможность работать с Дэвидом Финчером для актеров как исполнение мечты?

— Я не мыслю такими категориями, но Дэвид действительно интересный режиссер. Я всегда был его поклонником, он великолепный режиссер, один из лучших. Я думаю, что он ближе всех подошел к Хичкоку с его потрясающим чувством изображения. У Дэвида не было возможности прежде сделать фильм такого размера на подобную тему. Я понимаю, что это будет определенный риск, но я надеюсь, что есть зрители, которые хотят увидеть вариант экранизации очень успешной книги, сделанный таким экстраординарным художником, как Финчер.

— Какими качествами должен обладать режиссер, чтобы вы полностью и абсолютно отдались работе над проектом?

— Я думаю, что великий режиссер или просто хороший режиссер должен позволить актеру хорошо выполнить свою работу. Режиссер контролирует процесс, это понятно, но он все же должен позволить актеру быть талантливым, быть участником творческого процесса, а не марионеткой. Есть режиссеры, которые действуют по принципу: будет по-моему или не будет вообще. Хороший режиссер никогда не станет принуждать актера делать то, что он считает нужным. Хороший режиссер найдет возможность убедить актера в своей правоте или снять оба варианта и выбрать тот, который лучше по обоюдному согласию.

— Есть у вас любимый режиссер, с кем легче всего работать?

— Трудно сказать. Если честно, то мне всегда везло с режиссерами, и я говорю это не потому, что хочу выглядеть вежливым. Это на самом деле так. Я могу назвать тебе первое пришедшее на ум имя, и это будет ответом. Мне не приходилось работать с режиссером, с которым бы мы разошлись во мнениях относительно моей роли.

— Какие характерные особенности Джона Фавро тебе больше всего импонируют?

— Джон — очень веселый человек, очень остроумный. Но он очень серьезно относится к профессии режиссера, он хочет быть правдив. Джон отлично понимает, что любой фильм, будь то комедия, драма или вестерн, начинается с правды. Именно с этого он и начинает любой свой проект. Такое отношение к работе мне понятно и знакомо, мы быстро нашли общий язык. Его чувство юмора сродни моему — я знаю, что меня может рассмешить не какая-то нарочитая шутка, а житейская ситуация, обернувшаяся курьезом или нелепостью.

— Как складывались у вас отношения с Харрисоном Фордом?

— Харрисон Форд прежде всего актер, и, когда ты встречаешь другого актера, у которого те же инстинкты, что и у тебя — выполнить свою работу правильно и хорошо, ты знаешь, что вы говорите на одном языке. Я не буду врать, я всегда был поклонником Форда. Он кинозвезда другого уровня. Я бы назвал егоо... м-м-м... старомодной кинозвездой... Вы не найдете его фотографий в таблоидах. При первой встрече с ним тебе, конечно, нужно немного успокоиться от своих эмоций и начать работать так, если бы это был совершенно обычный человек. Я обнаружил в нем черты обычного человека, он может смеяться и смешить. Я чувствую родство с ним, потому что мы оба любим свою профессию, получаем от нее удовольствие и стараемся выполнять работу на максимально высоком уровне. Нам не нужно долго объяснять что-то друг другу, мы понимаем все с полуслова, как профессионалы. Это облегчает работу невероятно. К тому же (смеется) он сделал столько великолепных фильмов за все 150 лет своей карьеры! А его немые фильмы?! Блеск! Вы уже с ним говорили? Да? Отлично, значит, не расскажете ему, что я знаю про его немые фильмы!

— А это не секрет, что многие первые работы Форда до «Американских граффити» были немыми, ролями без слов.

— Серьезно?! (Хохочет.) Я не знал, честное слово, я просто пытался пошутить.

— Какие фильмы вы любите смотреть? Есть ли фильмы, которые могут вас удивить?

— Я ненавижу такие вопросы. (Смеется.) Я впадаю от них в ступор и ничего не могу придумать в ответ. Какой же фильм я видел в последнее время, который бы меня удивил? Не могу вспомнить. Наверное, это тоже ответ. (Смеется.) К сожалению, при таком количестве работы в последнее время мне вообще мало удается смотреть что-то только ради собственного удовольствия. Я получаю европейские фильмы, так как состою в Союзе европейских кинематографистов (или как там правильно название этого сообщества?). Эти фильмы я стараюсь смотреть, как только выпадает возможность сесть и включить проигрыватель. Я не ищу какой-то определенный жанр, мне нравится, когда фильм оказывается неожиданностью, не тем, что я ожидал от названия. Такие моменты я люблю. Особенно когда сюрприз приятный. Но не проси назвать какой-то конкретный фильм, я все равно не вспомню... (Смеется.)

— А какой самый первый фильм вы помните из детства?

— А вот это я помню. Одно из самых первый впечатлений — «Унесенные ветром». Я понимаю, что это не тот фильм, который следовало бы смотреть в детстве, но так уж получилось. В Ливерпуле, неподалеку от моего дома, буквально за углом был маленький кинотеатрик, вечно пустой, но там показывали удивительные фильмы. Иногда я вообще один бывал в зале. Я помню, что сидел совершенно один, когда смотрел «Чужую землю». Кстати, фильм о ковбоях, действие которого происходит в космосе. Там играл Шон Коннери. Потом вышел «Бегущий по лезвию». Я думаю, что все эти впечатления и привели меня к желанию стать актером.

— Вы сыграли довольно много героев с жестким и суровым характером. Это тот тип, который вам дается легче всего?

— О Боже, нет, конечно. (Смеется.) Быть суровым и жестким — это трудная, тяжелая работа. Я не знаю, почему мне попадаются именно такие роли. Наверное, я просто умею хорошо притворяться. Я не ищу определенный тип героя, какой-то определенный жанр. Как заметили недавно в интервью, у меня много фильмов вне нашего времени. Я не ищу проекты по каким-то особенным критериям. Если я вижу хороший, умный сценарий с героем, который вызывает в тебе какой-то отклик, ты думаешь, что сможешь понять его и оживить, тогда я берусь за проект. Суровость и жесткость в герое далеко не всегда стереотип, в каждом персонаже можно найти совершенно уникальные черты, отличающие один от другого. Конечно, я предпочитаю играть типажи, которые не встречал прежде, и я всегда рад, если такая возможность предоставляется, но я не ищу ничего специально и целенаправленно.

— Как сказывается на актерах изменения в технической стороне создания кино? Меняются камеры, появляются новые эффекты — как это отражается на актерах?

— Игра остается игрой, от технических изменений в процессе съемке актерская игра не меняется, разве что удлиняется дубль, который снимается, что также не противоречит актерской игре, в чем-то даже облегчая нашу задачу. Многое зависит от режиссера, особенно, если говорить о репетициях. Мне всегда везло с режиссерами, я работал с теми, кто любит репетировать перед съемкой. Для меня это тоже важно, репетиция помогает заполнить пробелы, которые неизбежно возникают в процессе работы, ты лучше понимаешь свое место в сцене. Иногда приходится репетировать сцену немного дольше, чтобы уложиться в новое время дубля. Все эти новые цифровые методы съемки позволяют удлинить снимаемую сцену, но принципы актерской игры остаются те же. То же самое и с зеленым экраном. Ты все равно исходишь из того, что живешь в воображаемой реальности. И, конечно, все упирается в сценарий. Если сценарий хорошо продуман, то и проблем нет, но может возникнуть ситуация, когда сценарий оказывается в действии не настолько хорош, как казалось на странице, тогда возникает проблема. Ты пытаешься понять, о чем идет речь, в процессе работы над этим фильмом, это всегда приносит дополнительные сложности для всех.

— Вы когда-нибудь думали о том, чтобы самому сесть в режиссерское кресло?

— Нет, режиссура вызывает у меня чувство панического страха. По крайней мере сейчас. Даже вообразить, что вокруг меня будут все эти люди, каждый со своим вопросом, всем что-то от меня нужно... Бр! Я думаю, что если когда-то это и случится, то придет откуда-то изнутри. Я почувствую необходимость в этом. Может быть, я увижу какой-то материал, который вызовет во мне это желание. Но пока я наслаждаюсь тем, что хорошо знаю и умею, и этого мне достаточно.

— Есть ли среди актеров кто-то, кем вы восхищаетесь?

— Ох, это так сложно. Актеры никогда не были моими героями, если так можно сказать. Я могу восхищаться политическим деятелем, интересным журналистом. Иногда тебе попадается отличный фильм и прекрасное исполнение, а в другой раз ты просто... Ох, вспомнил! Мэрил Стрип! Она всегда великолепна. К чему было так усложнять ответ?! Я сразу мог просто сказать — Мэрил Стрип! Она блестящая актриса, и я могу ею восхищаться всегда. (Смеется.)

— Был ли кто-то в вашей жизни, на кого бы вы равнялись?

— Нет. Никогда не видел в этом необходимости почему-то. Или просто не помню. (Смеется.)

— Вас никогда не удивляло, что люди хотят знать ваше мнение по вопросам, порой совсем не связанным к кино или вашей профессией, например, по какому-то политическому вопросу или о каком-то фильме, книге?

— Нет, но я всегда помню, что должен быть очень осторожен и не дать моему языку забегать дальше моей мысли. (Чуть усмехается.) Актеры часто берут на себя смелость высказываться по вопросам, в которых, скажем так, не сведущи. Знаешь, если бы хорошо разбирался в политике, я бы, наверное, стал политиком, верно? Но я актер. У меня, конечно, есть какое-то мнение по какому-то вопросу, но я предпочитаю держать это для себя или высказывать в узком кругу друзей. Я иногда, может быть, и говорю что-то в интервью, но стараюсь воздерживаться от этого. Я не хочу быть неверно истолкованным, понимаешь?! Не то чтоб я боялся, что это как-то повредит, но просто каждый должен заниматься своим делом.

Источник