ДК:Это что от Анжелики? (ее дочка)

СТВ:Нет, но я думаю это то, что разделяет людей

ДК:О, а Анжелика их любит?

СТВ:Нет, я брала ее в Базель на представление, и два клоуна перебрасывались огнем, и она все время повторяла «клоуны, дым, огонь»

ДК:Звучит так, как будто вы хорошо развлеклись, но я не люблю клоунов. И потом, вся эта чушь, что они мудрые, можно я буду говорить чушь?

СТВ:Сколько хочешь.

ДК:Знаешь, я могу, Я был на всех этих встречах, посвященных Казино Рояль, и мне задавали одни и те же вопросы….Что ты делаешь?
Мне нужно расстегнуть штаны – они такие узкие, продолжай…

ДК:Так вот я был на этих встречах, тебе нужно воспроизводить то, что ты уже сказал. Сделай так, чтобы актер завелся, и все, что он хочет делать, так это говорить о себе – ты должен быть немного помешан на себе, чтобы быть в деле, это самое худшее и самое лучшее, что может быть в творчестве.

СТВ:Я думаю, чтобы быть художником, ты должен иметь достаточно большое эго, чтобы верить, что есть люди на свете, которые считают, что все, что ты думаешь, это хорошо. И если у тебя нет такого чувства эго, то в ту же минуту, когда твои мысли уходят в мир, вторгается самосомнение.
ДК:Ты еще открываешь себя и говоришь: «Я собираюсь позволить людям судить то, чем я занимаюсь». Это большой шаг. Самая главная вещь, которую нужно помнить – это то, что однажды сделав так, нет пути назад. Делаешь ли ты это или нет, делаешь ли ты деньги или нет, это карьера. И вообще, это ни на что не похоже. Потому что, получив реальное удовлетворение от чего-то, однажды ты можешь сказать: «Я кого-то сдвинул, я заставил кого-то думать по-другому» - это как будто наркотик, и ты хочешь продолжать в том же духе. Эта полная чепуха, которая приходит с этим, я не уверен – когда тебя судят, люди неожиданно воспринимают тебя – вот результат.

СТВ:Рано I was fucked up (я думаю, что это понятно), потому что я очень открытая. Если человек выглядит так, как будто он действительно мной интересуется и задает мне очень интимный вопрос, я отвечу ему, я слишком открытая.

ДК:Я восхищаюсь людьми, которые контролируют такие ситуации. Я так не могу. Я не думаю, что многие так могут.

СТВ:Я бы хотела быть такой.

ДК:Если они успешны. Такие люди, если они не успешны, то они не интересны. Но те, у кого есть талант, должны быть не по годам развитые. Если они могут поддерживать талант, ты говоришь: «Это серьезный талант». Затем ты вторгаешься в зону Мохаммеда Али.

СТВ:Да, им позволительно все.

ДК:Когда ты говоришь: «Мне задали вопрос, и я проговорился» - это начало чего-то…

(Принесли меню)

СТВ:Вау, еда!

ДК:Надо ли нам заказать вина?

СТВ:О, да, белого вина, хорошо? Кстати, скажешь мне, если подумаешь, что эти вопросы чушь?

ДК:О, скажу, с этим можешь расслабиться (смеются оба).

SAM TAYLOR-WOOD: . . . Мне интересно, когда ты впервые понял, что ты на правильном пути? И кроме того, к чему ты стремился потом? Работать с великолепным режиссером или великолепным актером?

DANIEL CRAIG: Ну, соревнование очень важно, даже когда ты артист. И если ты опровергаешь наличие соревнования, ты лжешь. Это то, что дает тебе амбиции.

STW: Что меня стимулирует, так это плохие отзывы.

DC: Точно. Когда я снимался в Love Is the Devil [1998], John Maybury [режиссер] и я сидели и просматривали рецензии на фильм. Был один в Guardian — им ужасно понравился фильм — и другой в Evening Standard где картину разбили в пух и прах, и мы оба подумали, "Это успех." Ужасно получать плохие рецензии, но в каждой из них наверняка есть доля правды.

STW: Ужасно то, что я думаю о плохих отзывах больше, чем они того заслуживают. Это может ударить тебя так сильно...

DC: Потому что для того, чтобы стать артистом надо полностью раскрыть себя. Ты не можешь сказать "Не смотрите на меня пока, я открываю себя". Если ты собираешься это сделать, ты должен идти до конца. Никто не собирается обратить на тебя внимание, если только ты не выйдешь сам и не скажешь "Смотрите на меня!" Это немного отталкивающая черта, но мы можем проследить ее с детства, когда самый заметный ребенок привлекает к себе наибольшее внимание. Ты же не думаешь, что люди рождаются артистами?

STW: Да... Я начинала свой путь не собираясь стать артисткой, потому что думала, что закончу жизнь жалкой и темной. Я пыталась избежать этого так долго, как могла, но в 25 должна была признать, что это была моя дорога. Ну так, Love Is the Devil не был твоим первым фильмом, но он стал первым, который действительно вытолкнул тебя в мир, так?

DC: Это был мой первый фильм, который "сделал меня". Я всегда хотел делать фильмы. Когда я встретил John Maybury, я знал что он из тех людей, с которыми мне хотелось бы работать потому что он был неподдельно сумасшедшим и прекрасным.

STW: Очевидный вопрос, захочешь ли ты работать с такими людьми и дальше, когда ты уже снялся в Бонде? Потому что я помню один пьяный вечер, когда ты размышлял об этом, когда я спросила "Будешь ли ты все еще в состоянии сниматься в таких фильмах и будешь ли хотеть этого?"

DC: Ты просто хотела меня завести.

STW: Я пыталась выяснить вопрос о Бонде - я была неправа?

DC: Ну... Я был в той ситуации, и я спрашивал друзей, что они думают об этом. Мой друг Baillie [Walsh, писатель и режиссер] сказал мне на ухо, "Ты должен делать это", хотя позже он сказал, что может это не очень хорошая идея. И в конце того дня я понял, что выбор здесь только за мной.

STW: Вот именно, и вот почему твои друзья были так же растеряны, как и ты.

DC: Если бы я хотел сниматься в шпионских фильмах до конца своих дней, это было бы одно, но я не хочу сниматься только в шпионских фильмах. Я также хочу делать фильмы, которые делать сложно. Такие, как фильм Baillie's Flashbacks of a Fool [где снимается Крэйг]. И это другое дело.

STW: Это так здорово — сниматься в фильмах о Бонде и Золотом Компасе с одной стороны, и затем уйти в другой бок и сняться в независимом кино Baillie.

DC: Прошлой ночью, как раз перед тем как лечь спать, помню, я сказал себе что мы должны поговорить о Baillie и о тебе, и я вроде как проверяю две дружбы - интервью и фотосессию с тобой и фильм с моим лучшим другом. Я ведь мог остаться без друзей после этого.

STW: Ох, не глупи.

ДК: Да, ты так говоришь. Дело в том, что мы на одной арене, и много пересекаемся. У меня никогда не было того слепого видения карьеры. Я всегда шел по принципу: «Я должен сделать это сам, если это не сделаю, как же я могу сказать, что это мое. Если я не сделаю, кто-то другой сделает и скажет, что этого его». Но на самом деле никто не владеет тем, что я делаю. То, что я делаю, всегда мое. Когда я вижу, как работает этот кинобизнес, меня это пугает. Вообще, я вынужден разговаривать с людьми о кинобизнесе. И это новый урок. Но ты знаешь, это новое место и новая ступень в моей жизни.

СМВ: Но хорошо, что ты усвоил это. Я пытаюсь быть наивной. Но как мы сказали ранее, мы переходим границы как художники, фильм перетекает в искусство, искусство в фильмы, актеры в фотографию, фотография во что угодно. Если ты творец, ты можешь расширить свое творчество во многие сферы. И факт в том, что мы делаем это, и Бэйли делает свой первый фильм с тобой, в этом вся суть.

ДК: И когда дело доходит до такой степени, что я начинаю использовать это для того, чтобы что-то случилось с другими людьми, или случилось со мной», то создатель удовлетворен больше всех. Ты делаешь это, и ты можешь сказать: «Черт, мы можем это сделать, я всегда верил в твой талант». Тем не менее, чтобы ты не делал, это всегда эгоистический бизнес. Когда я решил сняться в роли Бонда, я искренне сделал это для того, чтобы изменить свою жизнь. Я знал, что это перевернет многое. Я могу сказать, положа руку на сердце, я никогда не снимался в фильмах из-за денег, я делал фильмы, если я по-настоящему хотел в них сняться.

СТВ: И поэтому, изучив твое развернутое резюме, что я и сделала вчераа, – все твои решения – были действительно хорошими, потому что не были целью заработать денег. А потом ты просто пошел и сделал «пиф-паф-просто-огромный-спасибо-мадам-фильм» (наверное, Лара Крофт)))), который является фантастическим. Я не обвиняю его, потому что это был ужасный выбор.

ДК: Совсем плохо тебе было!

СТВ: Нет, мне понравилось

ДК: Да, я надеюсь, что ты мне сказала бы, если бы это был отстой.
СТВ: Это забавно, потому что я не могу ассоциировать тебя с имиджем «звезды большого кино»

ДК: Что? Неужели это совсем от меня далеко? (смеется) Типа «тот крепкий парень не может быть мной?»

СТВ: Это не Дэниел! Меня шокировало то, как ты был хорош в этот особенной роли.

ДК: Бонд – ассоциируется с кем-то самым мужественным, но по мне, он никогда не был мачо. Тот Бонд, которого Коннери создал в Докторе Но. Я не знаю Конери, но я бы не хотел с ним встретиться на темной аллее. Он был большим, сильным парнем, и в нем было много мужественного. Все шумели из-за того, что он собирается стать Бондом. Все это дерьмо было из-за того, что он был эдингбурским каменщиком, и все, кто читал книгу, думали: «Как он может сделать это?». Но он создал особенный стиль и был сексуальным. Тем не менее, нет смысла пытаться соревноваться с каждым Бондом, который был до этого.

СТВ: Ты пытался сделать его в своем ключе.

ДК: Увидим.

СТВ: Ты сделал, мы уже видели. Единственный спорный момент был, когда тебе предложили роль, то, что ты блондин.

ДК: Они просто хотят побольше гэгов. Новый фильм будет намного смешнее.

СТВ: Как в Осьминожке?

ДК: Да. Осьминожка, Пусси Галоре. Это все великие имена. Но вот какая штука: все шутки из Бонда были остроумными. Они все выходили за пределы… Может нам заказать еще чуть-чуть вина, так… я еще соображаю (принесли еду).

СТВ: Представь, что ты был женат на Джорджио, шеф-поваре этого ресторана. Ты умеешь готовить?

ДК: Да! Но не как Джорджио. Он художник. Моя мать действительно научила меня готовить, если я хочу есть, то я знаю, как это приготовить.

СТВ: И что ты думаешь насчет Мармайта с Гиннесом.

ДК: На вкус это Мармайт с Гиннесом.

СТВ: Нет, это как Гиннес

ДК: Хорошо, время 7:30 утра, я намазываю на хлеб масло, затем намазываю Мармайт с Гиннесом, я не могу есть все, что угодно в это время, но Мармайт великолепен, это как (вскрикивает), это заставляет тебя проснуться, что-то вроде «Добро пожаловать в День» - я только что положил намазанный кусок в рот…ты знаешь, я ведь был Мистером Мармайт – так я получил карту профсоюза.

СТВ: (смеется) Нет, это не правда!

ДК: Да, это правда, в Ридинге , я был Мистер Мармайт, я был одет в джемпер Мармайт (пауза в записи, т.к. СТВ забыла перевернуть кассету).

ДК: Какой-то нетрезвый разговор. Я не могу вспомнить, что я только что сказал.

СТВ: Все отлично!

ДК: Нет, это ужасно!

СТВ: Нет, все прекрасно.

ДК: Ты собираешься завтра на йогу с Сацуки?

СТВ: Я бы сказала, что да, но кажется, я снимаю мертвого лебедя.
(Смеются оба).

ДК: Мне нравится, что все мои друзья чудики, и один из них берет у меня интервью.

СТВ: Расскажи мне о том, как ты сходил на Оскар?

ДК: Я понял, то все люди, если что-то и хотят, то только пойти куда-нибудь и расслабиться после Оскара. Они хотят снять с себя парики. Я говорил об этом людям. Делился этим замечаниемм, когда был пьян. Затем я поднял глаза и понял «О, Господи, у меня тоже парик». В общем, я пошел, думая, что со мной будет то же самое через пару лет.

СТВ: Но ты можешь никогда не надевать парик.

ДК: О, могу и надеть! (смеется)

СТВ: Но потом ты никогда не сможешь его снять!

ДК: Вся суть в том, на Оскаре ты чувствуешь себя «внутри», якобы индустрия защищает тебя. Ты чувствуешь себя в безопасности, словно ты можешь напиться, упасть и никто это не напишет об этом. Знаешь, я никогда не был на Оскаре, но я слышал столько историй. Видимо люди сидели, пили водку с мартини, а потом кто-то шел и говорил: «Оскар достается…»

СТВ: Когда я поехала в Лос-Анжелес фотографировать молодых актеров…
ДК: Насколько они были молодые?

СТВ: Моложе тебя!!!

ДК: Я нанес ей удар! (говорит в микрофон) (смеются).

ТВ: Все равно, их было 15 человек, 13 из них пришли с макияжем, прическами, пиар агентами – все у них было под таким контролем, что, когда ты попадаешь на вечеринку Оскара, у тебя лишь одно желание – оторваться, хорошо развлечься и расслабиться.

ДК: Такая же опасность в этом интервью. Мы с тобой просмотрели старые интервью и фотографии и пришли к выводу, что они не были бы так хороши в наше время. Сейчас мы должны беспокоиться о том, что все, что мы скажем, будет по всему миру: «Джеймс Бонд сказал это» или «Он не любит это»… либо это «К черту все, я сейчас просто разговариваю со старым другом, поэтому я вообще даю это интервью», либо я тщательно взвешиваю каждое слово.

СТВ: Тем не менее, чем хорош журнал «Интервью», то, что в старых номерах - это слухи, искусство, это фильмы, вот что это должно быть! Два расслабленных человека обмениваются идеями.

ДК: К сожалению, многие люди в искусстве связывают себя с политикой. У меня нет с проблем с теми, кто использует свой вес или влияние своего творчества на политику, я имею ввиду то, что если у тебя есть влияние и ты можешь сделать что-то хорошее, делай это. Но меня раздражают люди искусства с их политическим голосом – творцы по своей натуре очень политичны, но они политичны вопреки себе. Или они должны быть политичными вопреки себе. И когда ты начинаешь пересекать границы, ты должен решить, или ты с одной стороны, или ты с другой. Поэтому «Жизнь других» - это такой чудесный и красивый фильм – он показывает много отрицательного в том, чтобы быть художником или человеком, которой творит. Я делаю это постоянно, говоря себе: «Что такое игра актера? Это просто работа, это просто переодевание и выставление себя на показ». Это оно и есть на самом деле, но я пытаюсь делать и то, и другое, сколько я себя помню, потому что это привлекло ко мне внимание.

СТВ: Женские платья?

ДК: Все, что угодно, к чему я могу приложить свою руку… (Смеются). Если серьезно, без этого желания показать себя, ты не существуешь.

СТВ: Прекрасно то, что из-за Бонда, у тебя появляется возможность делать такие фильмы, как «Жизнь других». Я, конечно, не хотела говорить о том, что впервые тебя увидела там-то, бла-бла-бла, но первым спектаклем, в котором я тебя увидела, была пьеса Кэрол Черчил

ДК: A number

СТВ: Да, это была сложная для игры пьеса, играть трех сыновей, двое из которых клоны. Это была просто великолепная вещь.

ДК: Я дурак. Стивен Долдри предложил мне другую пьесу Кэрол Черчил в Королевском Театре, я даже не прочитал ее. Я должен был – если бы прочитал – я бы сыграл там, но я подумал: «К черту, как я собираюсь это делать?»

СТВ: Да, это было блестяще. С этого момента, я заинтересовалась в тебе. У тебя есть планы играть в театре?

ДК: Нет.

СТВ: Сложно выделить время из-за фильмов?

ДК: Я полагаю, но можно играть в театре недолго. Мне недавно предлагали парочку пьес, но это были старые – милые старые пьесы, но я думаю, что я, если и собираюсь что-то играть, то только что-то современное.

СТВ: Хорошо что-то показывать впервые.

ДК: Да, даже если риск больше. Просто ты надеешься, что зрители придут и посмотрят это свежим взглядом. Я никогда особо не хотел играть Шекспира, хотя я полностью понимаю, почему это надо делать, и это трудная работа. Но для меня там слишком много слов (смеется). Но это всегда фантастика, когда это сделано хорошо.

СТВ: Видеть премьеру новой пьесы всегда так захватывающе – когда она хороша, тебе хочется кричать повсюду. Наверное, это что-то невероятное, когда ты чувствуешь себя частью чего-то нового. Хотя я не уверена, осознаешь ли ты это в тот момент?

ДК: Мы и не должны – это работа других людей. Если ты делаешь это, ты просто должен быть сфокусирован на том, чтобы сделать это хорошо.
(говоря прямо в микрофон): …Сэм Тэйлор-Вуд уходит … она сказала, что ей надо пописать … но я не уверен.

Через несколько дней ДК и СТВ встретились в SICILY, чтобы резюмировать свой разговор.

СТВ: Какие у тебя следующие проекты?

ДК: Я принялся за фильм Бэйли Уолша, который я уже упоминал, мы написали сценарий для меня 5-6 лет назад и планируем сделать его уже очень долго. Похоже, мы будем его снимать этим летом, но конечно, это может и не случиться.

СТВ: Расскажи о своем персонаже.

ДК: Это уставшая звезда кино. Фильм о поездке домой, о том, как некоторые бегут из дома не потому, что они несчастливы, но просто они генетически предрасположены к этому.

СТВ: Это об искуплении?

ДК: Да, но это не прощение. Однажды, порвав эти узы, ты их не вернешь. Если ты пытаешься через 25 лет восстановить их, это не срабатывает, потому что дружба требует постоянного труда.

СТВ: Это маленький независимый фильм?

ДК: Можно так сказать, но у него большой бюджет. Что действительно чудесно, прекрасно и ужасно в этом кинобизнесе, что ты можешь делать такие фильмы, но ты не сможешь хорошо продать его, поэтому многие люди его не увидят. Но тот факт, что я снялся в роли Бонда, может привести еще 10 человек в кино, которые не стали бы смотреть этот фильм до этого.

СТВ: Бонд дал тебе возможность делать много фильмов. Какие у тебя критерии отбора проектов?

ДК: Критерий таков: интересен ли фильм? Часто делаешь фильмы в ответ на то, что ты уже сделал. Если я уже сделал сумасшедшего негодяя в одном фильме, у меня нет потребности играть сумасшедшего негодяя в другом. И я в основном уверен, что не буду играть шпионов в своем обозримом будущем. Но ты никогда не знаешь наверняка – может быть будет что-то, что я не смогу пропустить.

СТВ: Герои экшн фильмов.

ДК: Я не думаю, что сыграл Бонда как экшн героя, а ты?

СТВ: Нет, ты сделал его опять умным. Правильно я полагаю, что это был первый раз, когда Бонд был номинирован на Бафту?

ДК: Ты правильно полагаешь?

СТВ: Есть чем гордиться.

ДК: Я горжусь. Самое замечательное то, что люди проголосовали за Еву Грин, как за лучшего новичка. Хотя мы не выиграли гонку, как это предполагается на Бафте. Но выигрыш Orange Prize, это доказательство того, что зрителям понравилось, они пошли посмотреть на это, им, кажется, действительно понравилось, и они проголосовали, все это вместе – было замечательно почувствовать.

СТВ: Ты когда-нибудь был боксером?

ДК: Нет! Почему ты спрашиваешь? Потому что я безбашенный и у меня сломан нос? Но вообще-то я никогда его не ломал, но разбивал, делая что-то…очень мрачное.

СТВ: Золотой компас – это твой следующий большой фильм?

ДК: Следующий фильм – Вторжение, который выходит этим летом, должен быть интересным.

СТВ: Поменяли ли там режиссера – или что-то в этом духе?

ДК: Спасибо за этот главный вопрос. Вообще-то они не меняли режиссера, но они попросили меня участвовать в пересъемках – они этого не скрывают. Это довольно странно, но это иногда случается, кто-то задает много вопросов о фильме, и тут тебе говорят: «Ты должен вернуться и переснять некоторые части».

СТВ: Это потому что-то кто-то находится на съемочной площадке, и это влияет на атмосферу фильма.

ДК: Это потому, что фильм шел в одном направлении, потом выясняется, что фильм идет не в том направлении, как хотели определенные люди.
(Входит Сацуки с другом).

СТВ: Какое шикарное платье!

Сацуки: Хорошее, правда? Не хватает карманов.

СТВ: Будешь шоколадный бисквит?

ДК: Мм, парни…

СТВ: Да, продолжай – мы тут работаем!

Сацуки (смеется): Тогда не спрашивайте нас про кофе и бисквиты.

СТВ: Оба грядущих проекта - Вторжение и Золотой Компас, с Николь Кидман.

ДК: Она мне нравится, она великолепна.

СТВ: Она роскошна.

ДК: Да, и она стала идеальным другом, что очень мило. Ты не заводишь часто друзей на съемках.

СТВ: Почему?

ДК: Когда ты впервые приходишь на площадку, это самая чудесная вещь, как будто убегаешь в цирк. Ты чувствуешь, что ты пришел в особенное место, потому что все упорно работают, потому что они для этого собрались. В общем, действительно хорошие люди, это заканчивается миллионом телефонных номеров – номеров, по которым ты не звонишь. Это грустно, но когда я пришел на съемочную площадку Бонда, я знал как минимум 80 процентов людей, я работал с ними много лет в других фильмах. Так странно, хотя это достаточно необычное место, но было ощущение, что я знаю всех людей. Когда ты заканчиваешь работу, ты прощаешься со всеми, крепко всех обнимаешь, мол, увидимся в следующий раз. Потому что у всех своя жизнь, и ты понимаешь, что должен вернуться к этой жизни.

СТВ: Помню, как читала интервью с Малькольмом Макдауэлом, о том, что Кубрик и он были так близки как актер и режиссер, насколько они могут быть, на съемках «Заводного апельсина». Но как только они закончились, Кубрик с ним никогда больше не разговаривал и отказывался говорить с ним по телефону. Это очень тяжело.

ДК: Да, но в этом есть смысл. Когда ты соглашаешься на работу, ты полностью отдаешься режиссеру, пассивно-агрессивно, манипулятивно или еще как-то, неважно. Если ты соглашаешься пойти по этому пути, потому что они делают свою работу хорошо, это твой выбор, но ты никогда не должен ожидать дружественных отношений в конце.

СТВ: Влияет ли выбор режиссера на фильмы, которые ты делаешь?

ДК: Полностью.

СТВ: Даже если сценарий хороший?

ДК: Да, ты как будто продаешь себя, отдаешь себя полностью – ты должен делать это.

СТВ: Потому что ты идешь, рука об руку с кем-то, кому полностью доверяешь?

ДК: Может быть, ты не доверяешь им полностью. Но ты говоришь: В данный момент жизни я полностью отдаю себя этому, неважно, что произойдет.

СТВ: Это странно и трудно, когда ты работаешь с кем-то помешанным или…

ДК: И бесполезно. Это случается. Но когда работа сделана, неважно, насколько эти люди помешаны. Если люди хороши в чем-то, есть место и для сумасшедших, это даже может быть полезным.

СТВ: Я представляю это мило, если ты делаешь фильм – это абсолютно новый опыт для тебя, не только из-за персонажа, но и из-за режиссера.

ДК: Но ты должен способствовать этому. Я делал фильмы с очень маленьким перерывом. И неважно, снимаешься ли ты в развлекательной комедии, а потом в серьезной трагедии, это просто съемочная площадка. Разумеется, механизм один и тот же, независимо от твоей роли. Ты можешь выжать себя на каком-то даже маленьком производстве. Но надо быть с этим поаккуратнее.

СТВ: Похожа ли работа с хорошим режиссером на то, как будто на вечеринке, когда вдруг заходит кто-то с невероятной энергией, которая все меняет в этой комнате?

ДК: Если это случается, я стараюсь уйти как можно быстрее (смеется). «О черт, скоро будут проблемы». Вообще с режиссером, такое не случается в первый день. Я имею ввиду, что некоторые актеры делают это, некоторые режиссеры делают это, и некоторые члены персонала делают это. Они словно заявляют, что они люди, с которыми ты не можешь трахаться. (либо плохо обращаться – вольный перевод)) Если кто-то так делает, то это хорошо. Но ты не можешь поддерживать это на протяжении четырех месяцев или сколько там длится съемка. Но вообще некоторые люди могут, и это невероятно наблюдать за этим. Я больше жил по принципу, что «Завтра - другой день», и ты вынужден будешь туда вернуться. Люди спят друг с другом на съемках (опять же fuck with each other), я люблю это до тех пор, когда это не становится разрушительным. Очевидно, что Роберт Альтман был таким, но в хорошем смысле. Он наслаждался, когда люди разыгрывали друг друга, или он их заводил – что не означает, что актеры ему не нравились. Потому что, все доверяли ему, были счастливы, когда с ними так обращались. И это самое желаемое место.

СТВ: Это те люди, с которыми ты очень хотел бы работать?

ДК: Роберт Алтман, определенно. Мне действительно жаль, что его нет на этой земле, потому что я люблю все его фильмы. Даже его менее успешные фильмы имеют ту атмосферу, которую ты чувствуешь эмоционально. И я бы хотел поработать с Джоном Хьюстоном.

СТВ: Трудно ли сказать режиссеру, что ты хочешь поработать с ним?

ДК: Да, всем! (оба смеются). Кто желает дать мне работу. Я счастлив – они все чудесные прекрасные люди!

СТВ: Что мы покрыли? Мы поговорили о будущих фильмах, театре…

ДК: Период танца?

СТВ: Период танца? Дэниел может танцевать все что угодно в любом стиле. Он практиковался перед зеркалом.

ДК: Нет, я не делал этого! Это внутреннее чувство. Танец идет изнутри. Спроси у Пины Бош.

СТВ: Хорошо, расскажи о своей жизни в Ливерпуле.

ДК: Очень счастливая и обычная во всех аспектах. Я жил недалеко от Ливерпуля с матерью и сестрами. В то время моя жизнь мне казалась такой необычной, но на самом деле она была самой обычной. Я прошел через школу, провалил Eleven Plus (экзамен в выпускных классах), потом пошел в среднюю школу, где было хорошее драматическое отделение.

СТВ: Было ли это драматическое отделение, которое дало импульс твоему актерству?

ДК: На самом деле нет, мама брала нас с сестрой в театр постоянно. Я как будто влюбился в идею актерства, мама знала актеров, мне нравилось то, что они кричали много и наряжались, вот и все. Но я стремлюсь к тому, чтобы сохранить те годы настолько в секрете насколько это возможно и поэтому не вдаюсь в детали. Это мое личное дело. Это хорошо, когда ты делаешь что-то для журнальной статьи, болтаешь, рассказываешь истории. Но мои воспоминания настолько отрывочны, как и у всех, и люди воспринимают их по-разному. Я имею ввиду, что я могу сказать, что я рос с этом доме, и дверь была красной, но кто-то скажет, нет, она была синей. Но если ты привязан к чувствам и эмоциям, ты на безопасной территории. Поэтому нечестно кого-то просить говорить больше того, что он может сказать.

СТВ: Да, это так. Так это правда, что ты убежал в цирк в 11 лет?

ДК: Да! Я укрощал льва до 12 лет.

(отдельная благодарность senses за перевод!)