Текст - Леонид Александровский, Алексей Дмитриев
Последние лет пять мир страдал от дефицита мужественных киногероев: эта миссия уже явно не по силам натруженным мускулам голливудских ветеранов. Но вот с экрана сверкает холодной сталью взгляд Дэниела Крейга. В этом году он обрушивает на нас сразу три железобетонных блокбастера: «Ковбои и пришельцы», «Приключения Тинтина» и «Девушка с татуировкой дракона». А четвертым фильмом – депрессивным «Домом грез» – Крейг перечеркивает все, что было прежде, и дает новый патологический смысл слову «триллер».
В «Доме грез» Крейг изображает успешного издателя, у которого полный порядок: жена-красавица, чудо-дочки, шикарный дом в тихом пригороде. Вот только ему постоянно мерещится, что какой-то чувак наблюдает за его семьей из кустов во дворе. Он начинает подозревать, что что-то нехорошее приключилось в этом доме с его былыми хозяевами. В поисках ответов издатель навещает местную дурку. Там ему показывают видеозапись, на которой запечатлен бывший хозяин дома. Если ты не смотрел фильм, смело прыгай на следующий абзац. А если смотрел, то уже знаешь, что на том видео был сам Крейг, точнее, его герой – никакой не издатель, а несчастный шизофреник, жертва кровавого ограбления, отправившего его семью на кладбище, а его самого – в психушку. Соответственно, вся его идеальная жизнь в «доме грез» оказалась полнометражным защитным механизмом, спасительной иллюзией, многоходовым бредом измордованного трагедией мозга.
Можно не сомневаться, что сегодняшний Крейг взирает на свою раннюю фильмографию примерно с такой же смесью содрогания и священного трепета, как его герой из «Дома грез» – на себя из прошлого. Ибо, что называется, ничто не предвещало. С другой стороны, а у кого предвещало? Поди расскажи кому-нибудь лет этак пять назад, что главной суперзвездой комиксовых блокбастеров станет хохмач-пропойца Дауни, а новым лицом суперкассового Голливуда – прыщавый ботан с непроизносимым именем Шайа Лабаф. Засмеяли бы. Зато артхаусные университеты сделали из Крейга самого нелобового протагониста коммерческого кино – парня, которому всегда есть что скрывать и которому лучше не попадаться под горячую руку, даже если он только что вытащил человечество за шкирку из апокалипсиса.
В лазоревом омуте крейговых глаз водится тысяча чертей. Есть мнение, что именно такой герой больше всего подходит нашему времени, окончательно заплутавшему в ответах на вопрос, что такое хорошо, а что такое плохо. «Я никогда не сыграл ни единой роли, где бы не исследовалась темная сторона персонажа». Как думаешь, про кого это он? Про Бонда, разумеется. После Крейга уже как бы и не принято вспоминать о том, что бондиана – это вообще-то кино про смешные гаджеты, коктейль «мартини с водкой», щипание красоток за попу и прочие шальные аксессуары лицензии на убийство.
О пользе дверных проемов
В любом случае, ему было на роду написано играть и за физиков, и за лириков. Дэниел Рафтон Крейг родился 43 года назад в семье учительницы рисования и мичмана коммерческого судна, сошедшего на берег и занявшегося пабным бизнесом. Странная семейка, не правда ли? Родители Дэниела тоже так думали, потому и разошлись, когда будущему актеру было четыре. Дэниел жил с матерью, но свой первый фильм посмотрел с отцом. «Наверное, поэтому я запомнил тот фильм на всю жизнь», – вспоминает Крейг. Что это был за фильм? «Живи и дай умереть» – восьмой фильм бондианы, первый в агентурной карьере Роджера Мура. Факт на заметку психоаналитикам-любителям, не иначе. Еще одним кинополотном, врезавшимся в память Крейга-ребенка, был «Крестный отец». Особенно пятилетнему пацану запомнилась ядреная сцена «вертикального» совокупления Сонни Корлеоне с любовницей в дверном проеме. Как его вообще пустили в кино?
Юность Дэниела и дальше развивалась под знаком жесткой телесности. Наполовину валлиец (и по отцу, и по матери), парень на зависть хлюпикам звездил в школьной регбийной команде. Но даже тогда, вопреки тривиальному разделению на атлетов и задротов, Крейг активно участвовал не только в подвигах своей команды, но и в спектаклях школьного драмкружка, который посещал с шести лет. Эту гармоничную раздвоенность актер возьмет с собой в кинематограф: «Когда мы снимали «Казино «Рояль», мне хотелось по максимуму выполнять все трюки самому. Относился к себе как к спортсмену, который по ходу сезона аккумулирует травмы и болячки, но, невзирая ни на что, марширует дальше, стиснув зубы и задвинув боль на заднюю полку. У меня были синяки, порезы, растяжения, я жрал обезболивающие. Бонда без травм не сыграешь».
Есть ли жизнь за МХАТом?
Над выбором карьеры ломать голову не пришлось. Уже в 16 лет Дэниел влился в труппу National Youth Theatre – главного британского ТЮЗа, в котором продолжал играть и в годы учебы в театральном училище Гилдхолл, что в лондонском Барбикане. В составе труппы NYT Дэниел 21-летним студентом посетил Москву. «Мне посчастливилось побывать в России в 1989 году на гастролях, – вспоминает он. – Был во МХАТе. Там по-прежнему чувствуютcя традиции Станиславского и Чехова. Я ведь учился по ним. «Мастер и Маргарита» – одна из моих любимых книг. Интересно, как в сталинские годы ваши писатели по-умному боролись против режима – чтобы одновременно и сказать что-то важное, и не загреметь в ГУЛАГ. Хотя многие туда в итоге попадали. По сути, это та же потребность говорить правду, которая меня привлекает и в журналистике. Не знаю, как обстоят дела в этой области в сегодняшней России». Херово обстоят, товарищ Даниил, херово.
Гей, англичане!
Во взрослом театре Крейг дебютировал в 1993-м. И не абы как, а в одной из главных ролей в знаменитой фантасмагории Тони Кушнера «Ангелы в Америке» (той самой, которую уже в нулевых экранизировал Майк Николс с Аль Пачино и Мерил Стрип). Крейг сыграл клозетного гея Джо, мечтающего вырваться из крепких объятий супружницы на вольные хлеба однополой любви. Надо полагать, 25-летний актер справился с ролью на отлично, поскольку через пять лет артхаусно подкованная публика при весьма схожих обстоятельствах познакомилась с Крейгом уже на большом экране. Случилось это в фильме знатного клипмейкера Джона Мэйбери «Любовь – это дьявол», в котором Дэниел на запредельном драйве и с полной самоотдачей сыграл роль Джорджа Дайера, полубезумного любовника великого английского живописца Фрэнсиса Бэкона. Собственно, если тебе доводилось видеть полыхающие пожаром экспрессии полотна Бэкона, значит, ты видел Джорджа Дайера: Бэкон души не чаял в любимом мужичке-гопничке и плотно заселил свои картины изощренными отражениями его мускулистого торса и простецких мордас. Крейг в том фильме с головой влез в шкуру алкоголика и психопата Дайера и по-настоящему запал в душу киноманам. Помнится, редкие VHS с этим фильмом пользовались в конце 90-х на Горбушке особенно прицельным спросом.
Циклиться на ролях страдающих геев Крейг не планировал, хотя и продолжал эксцентрить в артхаусе. Играл шизофреника в «Голосах», куролесил в абсурдистской чернухе «Отель «Сплендид», пылился в землянках Второй мировой в «Окопе». Очередной сенсацией стал следующий образ Крейговой галереи простаков с нестандартными сексуальными аппетитами. В драме «Мать» актер прочувствованно изобразил спонтанного геронтофила, закрутившего любовь с миловидной бабусей. Нужно было что-то менять.
Слоеный пирог славы
Так наступил 2004 год, и на экраны вышел фильм, на постере которого Дэниел Крейг впервые держал в руке пистолет и впервые смотрел на тебя так, как потом будут смотреть все его опасные харизматики, – одновременно в упор и чуть-чуть поверх, словно ища за твоей спиной следующую жертву. Фильмом был, разумеется, «Слоеный пирог», режиссером – птенец гнезда гай-ричиевского Мэттью Вон, а героем Крейга – лондонский бандюган ХХХХ, маневрировавший в акульих водах криминального Лондона с пластикой голодного барса. На следующее утро после премьеры родилась новая звезда мужского кино. Критики сыпали под ноги конфетти, барышни на кривых лондонских мостовых прямили осанку при виде нового мачо, глянцевые журнали строились в очередь. От того утра до Джеймса Бонда было уже рукой подать. Отрепетировав агентурно-киллерские замашки у Спилберга в «Мюнхене» и в небезынтересной телеэкранизации романа Роберта Харриса (который «Фатерланд» и «Энигма») «Архангельск» – залипушном замесе про сына Сталина, взращенного агентами КГБ в лесной глуши, и его поход на Москву, – Крейг совсем скоро получил звонок на мобильный от продюсера бондианы Барбары Брокколи. «Отоваривался стиральным порошком в хозяйственном. Поговорил с Барбарой, вернул порошок и купил бутылку водки».
Он, конечно, обрадовался полученному предложению, но не безотчетно, потому что держал в уме, с каким трудом сбрасывал кожуру шпионского образа тот же Коннери. Сомнения рассеялись на банкете по случаю церемонии вручения премий BAFTA (британский «Оскар»), на котором Крейг был посажен чьей-то умной рукой за один столик с Пирсом Броснаном. Потребовав у своего предшественника совета, Дэниел получил в ответ короткое: «Хватай, пока дают». Так мир узнал шестого агента 007. Тот же Броснан тогда открыто поддержал назначение Крейга. Как, впрочем, и другие Бонды: Коннери, Мур, Далтон. И не вхолостую – ведь кто только не лил тогда помои на голову новоиспеченного британского идола! Одни ржали над тем, что Крейг – блондин. Другие – что рост у него 178 сантиметров. Третьи – что лицом не вышел. «Bland, James Bland» («безликий») – ухохатывались таблоиды. The Daily Star поведал английской общественности, что Крейг не умеет водить бондовский «Астон Мартин», так как привык к автоматической коробке передач: «Дэн не справляется с рычагом». Газеты радостно сообщали, что в первой же сцене драки Крейгу выбили два передних зуба («Коронка слетела», – хмуро поправляет актер), что он не любит играть в карты, ненавидит оружие и заблевал лодку во время съемки погони. «Такого я, конечно, не ожидал. Планировал выкладываться на сто десять процентов, а после таких статей пришлось на все сто пятнадцать». Почувствуй разницу.
Чем все кончилось, известно: шестисотмиллионные кассовые сборы ухайдокали злопыхателей, а образ угрюмо выходящего из волн морских Крейга в плавках-боксерах затмил – о боже! – иконический образ пеннорожденной Урсулы Андресс из «Доктора Нет». Американская кондитерская фирма даже посвятила силуэту нео-Бонда новый сорт мороженого, чтобы все желающие смогли облизать и съесть Дэниела Крейга. Что, в общем, вполне объяснимо: любой актер, став Бондом, автоматически становится обладателем самого высокого уровня секс-притягательности. Фундаментальное отличие Бонда XXI века от своих ближайших предшественников – Броснана, Далтона и Мура – состоит лишь в том, что слава Крейга и его актерская репутация по окончании бондовской одиссеи (актер подписан еще на три фильма) вряд ли пойдут на убыль.
Дом, который построил Крейг
Кроме того, Крейг и в новом звездном статусе не изменяет былым привычкам. Светится в артхаусе («Дурная слава», «Воспоминания неудачника»). С энтузиазмом развивает русско-еврейскую линию в творчестве – никто со времен Юла Бриннера не говорил по-русски с голливудским акцентом так убедительно, как Крейг в роли партизана Тевье Бельского в «Вызове». Позволяет себе вызывающие осечки вроде «Дома грез». Режиссер этого фильма – ирландский маэстро Джим Шеридан лучше всех отрезюмировал исключительность Крейга в вялотекущем кинопейзаже: «Кто сейчас топовый английский киноактер? Рэйф Файнс? Допустим. Он отличный актер, и большинство английских хороших актеров ими и остаются – хорошими актерами. Но вот звезда ли он? И кто вообще сейчас новая великая британская кинозвезда? Юэн Макгрегор? У него был шанс, и он его профукал. Дэниел Дэй-Льюис? Слишком не любит быть звездой. Так что у Крейга в этом смысле сейчас нет конкурентов». Кроме того, в отличие от своего героя из «Дома грез», Крейгу не надо придумывать себе идеальную жизнь. Она у него и так неплохо вырисовывается. По ходу съемок у Шеридана он отбил у Дэррена Аронофски красотку Рэйчел Вайс, сыгравшую невинноубиенную жену. Играть в «домик грез» в кино – одно дело. Совсем другое – построить его в реальной жизни.
источник 
