Сэм Голд ставит динамичный и совершенно ошеломительный спектакль «Отелло» с Дэвидом Ойелоуо в роли мавра и Дэниэлом Крэйгом в роли мерзавца в спорных декорациях казармы. Грязные матрасы и спутанные телефонные провода символизируют войну, которую невозможно выиграть. Много мускулов, ножей и пистолетов в руках, но враг так и не появляется, и жестокость замыкается внутри себя.

Во-первых, затея с демонстрирующими мускулы солдатами, наигрывающими Guitar Hero и читающими комиксы, кажется очень постановочной. И иногда не только кажется. Но когда вступительные сцены заканчиваются, дизайн Эндрю Либермана, маскирующий театральный зал под фанеру и отделяющий его с трех сторон игрового пространства, выглядит удачным для изучения отравляющей агрессивности, приводящей трагедию в движение и доводящей её до совершенства.

Что интересно, эта режиссура сводит на нет вопросы расы и расизма. Среди актёров-солдат лишь несколько цветных. Вместо этого внимание акцентируется на чужеродности Отелло и том, как статус отщепенца заставляет его сомневаться в своём положении в обществе.

Может быть, дело в политическом климате, но злонамеренность Яго кажется более обоснованной, чем обычно. Он обыкновенный белый, переоценивающий собственную значимость. Точно так же, как Крэйг это делал в бродвейской реанимации «Предательства» Харольда Пинтера, он стремится ослабить свою естественную бондовскую гламурность. Его Яго коварный и откровенный, незначительный во всём, кроме собственной злобы, – линия, позволяющая ему работать над образом злодея.

Мягкое, округлое лицо Ойелоуо противостоит острому, квадратному лицу Крэйга. Его богатые интонации и всепоглощающая страсть контрастируют с успокаивающим повествовательным стилем Крэйга. Если Яго Крэйга верит, что мир является его должником, то Отелло Ойелоуо беспокоится, что ему дали больше, чем он заслуживает.

В эмоциональной игре Ойелоуо, подчеркивающего инородность Отелло лёгким африканским акцентом, есть доля ненависти к самому себе, широко укоренившейся в нём. Он уверен в своей военной доблести, хотя внезапное окончание войны на Кипре застало его врасплох, но меньше уверен в любви Дездемоны.

Когда Яго начинает нашёптывать ему ядовитые слова на ухо, Отелло верит тому, что слышит, потому что поглощён враждебностью и подозрениями, с которыми большинство людей относятся к нему. Он человек, в которого вселили мужество его убеждения: его вера, военные приказы. Самосомнения лишают его мужества, и он трусливо убивает жену.

Постановка Голда, начинающаяся в темноте, подчёркивает цельное видение персонажей, не доверяющих и не понимающих своих друзей, своих врагов, самих себя. Тем не менее кажется, что публика правильно всё оценила. Втиснутые на неудобные деревянные скамейки, после трёх часов спектакля зрители вскочили с аплодисментами, активно выражая восторг.

Перевод Алисы Курбановой