Дэниел Крейг: «Меня не отпускает идеалистическая надежда, что еще сохранился рынок для взрослого кино и что у кинематографа еще есть запал показывать и обсуждать рискованные вещи»

Тихо, без шума и пыли, в ноябре начались съемки 23-го фильма о секретном агенте Джеймсе Бонде. Громко, на максимуме рекламных децибелов, въезжает в мировой прокат «Девушка с татуировкой дракона» — первый фильм по знаменитой детективной трилогии Стига Ларссона «Миллениум». И там и там главное действующее лицо и главный манок для зрителя — Дэниел Крейг.

Поостережемся торжественно именовать сей момент пиком его карьеры. Но даже если это и предгорье, дух немного захватывает. Ведь для этого 43-летнего британца из городка Честер в графстве Чешир дорога ввысь была долгой и каменистой. Скромняга парень протирал столы в кафе, зарабатывая на сэндвич, и протирал штаны в местной киношке, где зачарованно смотрел, как расправляется со злодеями импозантный Роджер Мур в фильме «Живи и дай умереть».

Думал ли он, что когда-нибудь переходящее знамя агента 007 вложат в его накачанные руки регбиста? Но блокбастерам «Казино «Рояль» и «Квант милосердия», в которых Крейг стал шестым по счету Бондом и актером первого ряда мирового кино, предшествовали годы и годы рутинного актерства в театре и экранных малобюджетниках.

В «Девушке с татуировкой дракона» он играет Микаэля Блумквиста, журналиста-оторву, смельчака с задатками авантюриста, тоже своего рода агента 007, только среди «гиен ротационных машин». В пару с ним режиссер Дэвид Финчер, культовый мастер мрачных арт-триллеров и новаторской «Социальной сети», поставил загадочную незнакомку со звучным именем Руни Мара. Она играет хакершу Лисбет Саландер, вместе с которой Блумквист расследует исчезновение наследницы богатого и странного семейства.

Перед встречей с Крейгом в Нью-Йорке его пиарщица предупредила: вопросы про личную жизнь — ни-ни. Да про личную жизнь все таблоиды забиты: знаем-знаем, отбил Рейчел Вайс у самого Даррена Аронофски, с которым та была уже помолвлена. Меня другое по части занимательного киноведения интересовало. В нескольких фильмах у него мелькали татуировки, скажем, в картине «Терпеливая любовь», где — редкий случай — он играл интеллектуала, преподавателя колледжа.

Крейг садится напротив. Короткая стрижка. Черные джинсы в обтяг. Черная тишортка, подчеркивающая мускулистый торс. Иссиня-голубые глаза — секретное оружие Бонда, которым он укладывает наповал самых знойных красавиц. Грубоватой лепки лицо — работяги, не аристократа. Легкая небритость, перманентная, судя по фоткам в гламурных журналах, не зря же его кто-то назвал Мистер Наждак.

— Дэниел, чем вам понравилась трилогия Ларссона? Мой вопрос подразумевает, что она в принципе вам понравилась, ведь, полагаю, в ином раскладе вы бы не стали сниматься...

— О, это долгий разговор. Стиг Ларссон был хорошим писателем и затронул ноту, которая откликнулась в душах очень многих людей. Главное — книга и наш фильм касаются насилия в отношении женщин и реакции общества на него. Это вплетено в детективный сюжет с захватывающей интригой. Семья прячет тайну очень долгое время. Этим занимаются многие состоятельные семьи. Может, все семьи имеют какой-нибудь секрет?

— Вы читали трилогию для себя, просто как чтиво, или специально, готовясь к съемкам?

— Несколько лет назад ее прочитал, когда и мыслей не было играть Блумквиста. Когда же это было? Лет пять назад. Я уезжал в отпуск, и кто-то, не помню кто, сунул мне книжки Ларссона, чтобы я скоротал дорогу. Я их проглотил, помню, залпом. И забыл думать. Потом вышел шведско-датский фильм, но я его не видел. Спустя какое-то время мне позвонил Дэвид (Финчер) и сказал, что Стив Зэйллиан написал англоязычную адаптацию трилогии и что не буду ли я заинтересован сыграть Блумквиста. Я подумал и сказал да.

— А почему вы не стали смотреть скандинавскую киноверсию? Опасались подпасть под влияние?

— Просто не хотел. Слышал, что они все там классно сделали. Уверен, что хорошее кино. Но мне важно было сконцентрироваться. На том, что я делал, что меня просил делать Дэвид. Оставляю это кино на будущее, когда-нибудь посмотрю обязательно. Меня вообще-то совершенно не смущает, что мы делали ремейк. Что такого? Хорошая книжка. Хороший шведский фильм. Ну если нашу картину посмотрят еще две-три сотни миллионов вдобавок к десяткам миллионов, которые уже читали книжку и видели первую киноверсию, разве это плохо?

— Съемки проходили в Швеции. Вы там себя комфортно чувствовали? Насколько атмосфера страны помогла вам вжиться в образ?

— Потрясающей красоты места! Каменистые острова, каждый со своим характером, целый живописный архипелаг, где мы в основном снимали. А потом вернулись в Лос-Анджелес, где были интерьерные съемки. Но из головы долго не выходила Швеция, ее ландшафты. Они вроде бы суровые, но какие-то очень нежные. Конечно, я напитался за долгие месяцы шведским духом. Но хочу вас предостеречь от заблуждений. Мы вовсе не даем фильмом социальный комментарий. Да, в книжках Ларссона всякие ужасы расписаны, и может возникнуть ощущение, что любимое занятие шведов в свободное время убивать и резать людей на куски. В странах Северной Европы любят рассказывать мрачные, ужасные истории. Такая традиция. Может быть, потому, что полгода на улице темно, и это провоцирует страх. И в Норвегии, и в Дании, и в Шотландии любят пугать всякими россказнями до смерти. Такая у нас, северных европейцев, особенность психики — назовите это склонностью к депрессивности или еще как.

— Фильм снят, понятно, по-английски. Шведский акцент вы не пытались имитировать?

— Зачем? Большинство шведов отлично говорят по-английски. Я встречал многих шведов, у которых британский акцент. Мы с Дэвидом на эту тему говорили. Он не заморачивался насчет акцентов. Всему остальному миру дела нет, на каком английском говорят в фильме.

— Фильму в Америке присвоили жесткий рейтинг R, что существенно ограничит его посещаемость (этот рейтинг разрешает пускать на фильм подростков до 17 лет только в сопровождении одного из родителей или законного опекуна). Разве не логично было бы поступиться сценами жестокого насилия и извращенного секса ради расширения аудитории?

— Я так не считаю. Фильм, похоже, вызовет оторопь у некоторых зрителей. Ну и что? Я вырос в 70-е годы, когда снимались взрослые, серьезные фильмы, и, будучи тинейджером, я на них прошныривал. Это не были легкие для понимания фильмы, например, «Крестный отец» или «Апокалипсис сегодня». Сегодня главный тренд — делать кино для рейтинга PG13, родителей  предупреждают: какие-то аспекты фильма могут быть неподходящи для детей до 13 лет. — «Итоги»). Аудитория самая широкая, что приносит много денег. Это нормально. Ничего плохого. Большинство моих фильмов получают этот рейтинг, «Бонды», например, «Ковбои против пришельцев». Но меня не отпускает идеалистическая надежда, что еще сохранился рынок для взрослого кино, для взрослых тем и что у кино еще есть запал показывать и обсуждать рискованные вещи.

— Высказываются опасения, что сцены натуралистического сексуального насилия могут отпугнуть впечатлительных зрителей, особенно зрительниц...

— Не думаю. Это явное преувеличение. Смотрите, миллионы людей во всем мире читали Ларссона. Никто не жалуется. Да, мрачно, да, жестоко. Но слушайте, посмотрите у книжных киосков в аэропортах, кто листает трилогию. Люди от 12 до 80 лет. Универсальная книга. Лисбет, которую играет Руни, обижена плохими людьми, она пытается вырваться из порочного круга. Как же это показать, если избегать правдивых сцен? Нужна честность. Дэвид снял кино честно, без скидок на утешительность.

— Вы говорите, Лисбет обижена. Над ней жестоко надругается человек, поставленный государством ей помогать. Разве не является эта линия доказательством, пусть и гиперболизированным, что с правами женщин в мире далеко не все ладно?

— Сексизма полно в любой сфере, в любой профессии. Мы, как и прежде, живем в обществе, управляемом мужчинами. Идет постоянная, ожесточенная борьба за права женщин с теми, кто эти права не хочет им давать. Да взять хотя бы киноиндустрию... Стоп, я должен себя прервать, извините, иначе нарвусь на судебный иск. Но в самых общих словах: киноиндустрия тоже остается очень сексистской сферой, очень.

— Огромная всемирная аудитория поклонников книги будет сравнивать ее с фильмом. Чувствуете ответственность момента?

— Ни в малейшей степени. Миллионы людей читали книги Яна Флеминга. И что, я должен был играть Бонда в соответствии с их ожиданиями? Я просто выполняю свою работу. Если парочке людей это нравится, я счастлив. Так и здесь. Я старался сыграть то, что написал Стив Зэйллиан, так, как это видит Дэвид Финчер. А все остальное от лукавого.

— Помимо Бонда вы играли самых разных персонажей — от ирландского гастарбайтера до белорусского еврея-партизана. Теперь вот швед-журналист. Какой-то свой метод у вас есть на вооружении для проникновения в чужой менталитет и психологию?

— У меня много друзей-журналистов. Стал замечать отдельные черточки, профессиональные привычки, манеру говорить, общаться. Те из них, кто мелькает в телевизоре, — совершенно особая порода. Им нравятся внимание, ажиотаж, суматоха. Это их среда, их стихия. Блумквист из этой категории. Он любит, когда на него направлены камеры. Он расследует преступления сильных мира сего. И чтобы его карающий меч разил виновных, ему нужен столь эффективный канал влияния, как телевидение. Да, журналистам не всегда удается сохранить моральное превосходство перед теми, кого они атакуют своими статьями. Иногда их эго оказывает им дурную услугу. И Блумквист ощущает такое противоречие — между своими высокоморальными намерениями и изъянами своей личности. Что касается этнических различий, о которых вы упомянули... Я из Англии, Блумквист — швед, и у нас много общего в культурном бэкграунде. Мы с ним североевропейцы, это пусть и вненациональная, но достаточно крепкая региональная культурная общность.

— Финчера считают одним из самых ярких визионеров сегодняшнего Голливуда. Спустя год после совместной работы можете ли вы суммировать свои впечатления — каков он вблизи, как с ним работалось?

— Все свои ожидания, как всегда завышенные, я постарался оставить у входа в студию. Потому что уже набрался с годами опыта и знаю, что такое доверяться как чужим оценкам, так и собственным заблуждениям. Я большой поклонник Дэвида, у него удивительное видение, мощная энергетика. Он работает в традиции Хичкока, понимает, что такое триллер, что такое ритм. Для него визуальное совершенство — приоритет над всем остальным, он должен развлечь и увлечь зрителя самой картинкой действия. Но все свои восторги я должен был выкинуть на помойку, потому что я пришел не аплодировать ему, а работать с ним. Подозреваю, такую же превентивную мантру повторяет и режиссер, когда к нему на площадку приходят актеры с репутацией. Ты садишься с ним разговаривать в первый раз, идешь с ним обедать, а в голове пульсирует одна напряженная мысль: ты сможешь терпеть этого человека — с его эгоизмом, его капризами, его закидонами? Сможешь три месяца, шесть месяцев? А год сможешь? Вот что главное. И чем раньше ты для себя составишь объективное впечатление, тем эффективнее сложится ваша работа.

— Руни Мара считают одной из самых перспективных актрис нового поколения. Вы это подтверждаете?

— Со всей определенностью. Нашей совместной работе предшествовал скрин-тест, что делается далеко не всегда. Я видел, через что она прошла. Столько замечательных актрис желали получить эту роль. Я видел, как давили на Дэвида со всех сторон. Возьми эту, возьми ту, забудь про Руни. Но Дэвид стоял как скала. Он увидел свою Лисбет в Руни. И затем они вместе создали этот образ, физически, буквально. В отдельные моменты казалось, что по площадке ходит какой-то андроген, хмурый пацан лет 15. Но в работе и вне съемок Руни оказалась очень добрым, милым и безупречно профессиональным человеком, с которым беседовать одно удовольствие.

...Дэниел Крейг встает, крепко пожимает руку. Замечаю мелькнувший из-под короткого рукава тишортки краешек креста на правом предплечье. Не могу удержаться от непрофильного вопроса: «Татуировка настоящая?» В небесной голубизне глаз сверкает смешинка. «Все десять настоящие». Бонд, настоящий Бонд.