Правда, жутко отвлекал белый лифчик под черным кружевом Мадлен сначала решида, что так и задумано, типа ей не во что переодеться...но зачем тогда куча чемоданов, с которыми их выгрузили с поезда? Непонятно.

И никак мне не дает покоя это странное шефство над дочкой врага! Блин, ты за этим Уайтом два фильма гонялся, он довел любовь всей жизни до смерти, ранил почти маму, а ты спасаешь и влюбляешься в его дочь??? И еще про слово честное купеческое твердит все время)) Пристрелите меня, если я хоть что-нибудь понимаю    %)

Сначала позволим себе небольшое лирическое отступление. Кое-кто из редакции не испытывает неприязни к «СПЕКТРу», считая его возвращением к корням, уходом от реалистичности и открывающим дорогу новой серии «Остина Пауэрса». Например, ваш покорный Зверь, который в принципе не против фильма, в финале сидел, прижав лапу ко лбу – кажется, такой жест называется фейспалм.

Когда выяснилось, что за интригами всех трех предыдущих фильмов про Бонда стоял милый австрийский дядечка в сюртучке, хозяин персидского котика (не говорите только, что он погиб! Он вернется!), некто Эрнст Ставро Блофельд, то тут как-то становится не по себе. Видите ли, Блофельду было бы неплохо мелькнуть в «Казино Рояль» в виде руки, поглаживающей пресловутого котейку. Хотя бы ради какой-то целостности. Потому что поверить, что Блофельд все эти годы выслеживал и убивал близких Джеймсу людей, очень сложно. Как говорилось в советской классике, «Хоботов, это мелко!»

Хотя по традиции, начатой Джорджем Лукасом, теперь можно смело вмонтировать руки Кристофа Вальца (с котиком!) в «Квант милосердия», например. Или в «Скайфолл». Ну, или в «Рояль», в конце концов.

А теперь слово господину Франичу.

Я обожаю Безумного Бонда. При составлении списков любимых фильмов про агента 007, обычно называют «На секретной службе ее Величества», «Из России с любовью», «Золотой глаз», «Казино Рояль». Последнее время чаще встречаются «Голдфингер» и «Скайфолл». Это хорошие, стоящие фильмы. Их любить не зазорно: мы склонны предпочитать серьезное кино развлекаловке. Мы хотим, чтобы фэйковые события на экране казались «настоящими».

Но штука в том, что в своем анамнезе Бонд – безумный. Безумный до мозга костей. Гаджеты и ракеты, приспешники и сверхлюди, гиперсексуализированная геополитика. Кайф обожания Бонда частично лежит в любви к напряжению между полюсами нарратива: вас тянет к подобию реальности, но вместе с тем к чему-то совершенно неправдоподобному. Долгое время моим любимым Бондом был «Живешь только дважды», памятник декорациям в стиле поп-арт, паранойе космического века, трансформирующимся вертолетам и ниндзя. Как и каждый фильм франшизы, «Живешь только дважды» является непростительным социальным документом: Шон Коннери работает под прикрытием как «азиат», меняя партнерш как перчатки. И если вы всеми силами хотите уйти от «мрачного реализма», то «ракетная база в жерле вулкана» — самое то.

Была какая-то неприкрытая сила в этих чумовых Бондах. «Бриллианты навсегда» — адова карикатура, но я до сих пор переживаю насчет Чарльза Грэя, игравшего нескольких Блофильдов, и умиравшего дважды или трижды. Фильмы с Роджером Муром травили помалу, но декорации были роскошными и с размахом. Интерьер каждой подводной лодки смотрелся как особняк Хью Хефнера. Мой любимый муровский Бонд – «Только для твоих глаз» — фильм про яхты и арбалеты, про фигурное катание и акул. Он заканчивается флиртом Бонда с Маргарет Тэтчер, только Бонд занят купанием, а Тэтчер заигрывает с попугаем.

«Лицензия на убийство» — фильм про наркотики, телевизионные проповеди и акул. Я вообще люблю все фильмы про Бонда, где есть акулы. «Умри, но не сейчас» стал предметом моей здоровой статьи в EW, а в фильме была тачка-невидимка, замок изо льда и лазеры.

В Бондах Дэниэла Крэйга не было и капельки безумия. Мы часто говорим, как Крэйг сделал Бонда «реалистичным», как эти фильмы придали 007-му «прошлое». Но в «Казино Рояль» есть одна причуда: Бонд убивает человека на выставке мертвых тел. Причудливость начисто смело в «Кванте милосердия». Эту картину так истово не любят, что пора бы пересмотреть фильм и свое мнение относительно него. По мне так он несмотрибелен, какое-то мрачное упражнение в анти-веселухе.

Гениальность «Скайфолла» заключалась в том, что она фильтровала серьезность «Рояля» через присущую франшизе нелепость. Скажите спасибо оператору Роджеру Дикинсу. Даже самые ужасные Бонды доброснановского периода были снабжены вступительными сценами с титрами. В основном их создавал Морис Биндер, неустанно находившего все более новые и безумные способы показать красивые силуэты, танцующие с пулями. «Скайфолл» максимально близок к тому, чтобы называться «фильмом-титром». Благодаря Дикинсу, Шанхай похож на бесконечную зеркальную инсталляцию, Макао выглядит как Королевская Гавань нарисованная Сальвадором Дали, а тюрьма похожа на сцену сновидения из драм Ингмара Бергмана.

Зрители не любят «СПЕКТР». Наш критик влепил ему B с минусом, и это он еще расщедрился. В прошлом году кинокритик Халк написал здоровое эссе про бондиану (прочитайте его, пожалуйста). Одна из основных идей его текста в том, что франшиза о Бонде страдает от синдрома Чрезвычайного Перегибания Палки. Каждая серия бондианы, в чем-то является портретом продюсера, пытающего панически разобраться с реакцией на предыдущий фильм. Особенно это заметно в «СПЕКТРе», который взял все хорошее и плохое из «Скайфолла» и увеличил это в разы.

Но франшиза о Бонде еще и исследование по теме реакции на дух времени. Частичное обаяние бондианы кроется в том, как франшиза создает мини-историю блокбастеров как вида искусства на протяжении полувека. За спиной Роджера Мура 70-е переходят в 80-е. Смотришь, как приходит, уходит и возвращается стиль кино. Однако Бонд Броснана ничего не расскажет вам о реалиях 90-х. Это период, когда Холодная война тихо сходила на нет, превращаясь в войну с террором. Зато эти Бонды отлично демонстрируют параноидальные фантазии 90-х – медиамагнатов, русских военных отступников и терроризм корпораций.

Так что «СПЕКТР» это чрезмерная реакция на текущую ситуацию в блокбастерах. Как «Квант», он хочет быть продолжением. Как каждый супергероический фильм, он хочет быть частью Саги. И по большей части это очень глупо. Глупо, что Джеймс Бонд в детстве дружил с «братом» Францем Оберхаузером, он же Блофельд. Глупо, что Оберхаузер убил своего отца, сымитировал собственную смерть, сменил имя и стал самым злым человеком в мире. Все происходящее в «СПЕКТРе» не выдерживает никакой проверки на логику (Бонд отправляется на миссию, получив от М видео, где говорится: «Убей какого-то мужика и сходи на его похороны»). Провалы в логике прокатили бы в более легкомысленной картине, но «СПЕКТР» постоянно скатывается в психологическую драму и паранойю а-ля Сноуден. Это как смотреть серию «Утиных историй» про финансовый кризис.

Но я не намерен сравнивать «СПЕКТР» с землей, напротив, хочу его странным образом похвалить. Потому что последний акт фильма настолько странный, настолько намеренно тупой, что он заслуживает отдельного внимания. Проще говоря, я понятия не имею, что происходит в последние полчаса фильма. Не уверен, что хоть кто-то это понял. Последний акт как будто переписывался раз пять в разных направлениях. Наверное, можно сказать, что он «плохой». Он кардинально неприятный в контексте истории бондианы. И он настолько бесстыдно цепляется за попытки угодить фанатам, что удивительно, как это туда не запихнули Бенедикта Камбербатча с механической рукой и в докторском халате.

Освежаем память. Бонд и Мэдлин Свон находятся на поезде посреди пустыни, потому что нашли на карте какое-то место. В поезде Джеймс и Мэдлин находят общий язык посредством выпивки, а потом еще теснее сцепляются языками после спасения от Хинкса, приспешника, который заслуживает возвращения. Они прибывают в пункт назначения. Их забирает машина и привозит в Логово Злодея. Дизайн смахивает на привет «Живешь только дважды»: секретная штаб-квартира в дыре посередине горы.

В нашем случае место действия – кратер метеорита. Мы узнаем об этом, потому что главзлодей в исполнении Кристофа Вальца приветствует Бонда и Сван в мрачной комнате планетария с гигантским метеоритом по центру. Оберхаузер и Бонд болтают про метеорит, упавший на Землю, но на самом деле говорят друг про друга.

У Бонда нет даже намека на план. Ни Бонд, ни Оберхаузер не обсуждают свою общую историю, а фильм никак не замечает существенную странность детской вражды двух пацанов, превратившихся в супермужиков, сокрушающих мир при помощи шпионажа.

И тут Оберхаузер усаживает Бонда в кресло и собирается сверлить ему череп. Он рассказывает, что его теперь зовут Блофельд – зрителям на это, как и всем персонажам, наплевать – и включает сверло.

Далее начинается самое странное. Под «странным» я имею в виду «бессмысленное». Мы тут в редакции обсудили этот эпизод и пришли к выводу, что в этой сцене Блофельд только пытает Бонда: «сверление мозга» призвано повредить его нервные окончания, чтобы Джеймс почувствовал чудовищную боль.

Но в какой-то момент Блофельд начинает говорить очень странные вещи. Мол, его крохотное сверло нацелено на специальные участки мозга, и при повреждении Бонд потеряет способность запоминать лица. Конкретно, лица любимых женщин Бонда, прошлых и нынешних.

Когда сверло проникает в череп Джеймса, Мэдлин подходит к нему и спрашивает, помнит ли он ее. Потом, что конечно очень кстати, говорит «Я люблю тебя».

Внезапно все меняется. Бонд вырывается из оков с помощью своей, кхм, силы, передает Мэдлин взрывающиеся часы и велит их бросить. Проходит время. Блофельд растерян. Мэдлин кидается в него часами, они взрываются, поджигая злодея. Бонд хватает Мэдлин, выбегает наружу, попутно убивая всех. Но как именно он всех убивает, это довольно странно. В фильмах с Крэйгом экшн-сцены обычно снимают так, чтобы у Бонда было, куда спрятаться во время перестрелки. Типа как в «Борне» или в игре Gears of War. Но когда Бонд покидает штаб-квартиру СПЕКТРа, он просто идет под вражеский обстрел, расстреливая людей из автомата. Бонд и Мэдлин добираются до вертолетной площадки, и вся база взлетает на воздух. Этот кадр напоминает Шварценеггера, целующего Джейми Ли Кёртис в «Правдивой лжи», когда на заднем плане взрывается ядерная боеголовка.

Вдруг Бонд уже в Лондоне, где он встречается со своим отрядом: М, Манипенни и Кью. Навскидку сложно припомнить сцену в бондиане, когда все эти персонажи одновременно находятся на экране. Конечно, эта троица никогда не являлась «Командой А» для поддержки Бонда.

Однако здесь происходит именно это. Второстепенные персонажи собираются остановить разведывательный комплекс от превращения в то, чем ЦРУ стало 10 лет назад. Бонд прощается с Мэдлин: она понимает, что он не изменится, а она не хочет возвращаться в жизнь со шпионажем (ее отец был членом СПЕКТРа, пока не покончил с собой). Но она сообщает ему это, что важно, прямо посередине миссии. Кто-то решит, будто в этой точке фильма герои считают СПЕКТР уничтоженным, но момент для расставания выбран неподходящий: мир-то еще не спасен.

Мэдлин попадает в плен. Бонд попадает в плен, но ненадолго: дважды за последние полчаса он освобождается исключительно с помощью обычной силы. Он входит в разрушенное здание MI6, видит фотографии своих мертвых врагов, мертвой любовницы и мертвой «матери». В подвале обнаруживается Блофельд со шрамом, пересекающим левый глаз (это отсылка к Блофельду в «Живешь только дважды», но для этого Бонда, скорее, это отсылка к Ле Шиффру, чей поврежденный глаз кровоточил).

Блофельд говорит Бонду, что в здании заложены бомба и Мэдлин. У него три минуты.

Дальше Бонд бегает по зданию. Словарь Вэбстера определяет «здание» так: «структура (вроде дома, больницы, школы) с крышей и стенами, используемое для проживания и работы людей, а также хранения вещей и т.д». Здание MI6 – очень большое здание, с множеством этажей. Бонд пробегает несколько пролетов вверх, бросает мимолетный взгляд на вертолет Блофельда и потом легко находит Мэдлин. Они сбегают на катере, а здание взрывается.

Потом Бонд сбивает вертолет Блофельда из пистолета.

Потом он находит Блофельда на мосту. М наблюдает с одной стороны моста, Мэдлин с другой. Бонд не убивает Блофельда. Он уходит с Мэдлин. И потом — на следующий день, спустя две недели, через месяц – он возвращается в отдел Кью и спрашивает, можно ли одолжить тачку. И он уезжает с Мэдлин. Снова.

Вопрос: почему все это происходит?

Ответ: ничего не было. Все происходит в голове Бонда, пока он умирает в операционном кресле Блофельда.

Погодите, не убегайте! Когда Блофельд пытает Бонда, он упоминает, как Хинкс убил человека в стиле «выдави-глаза-принцу-Оберину». Он говорит об этом до смерти несчастного, пока тот еще дышит, но уже отходит к праотцам.

Короче, Блофельд начинает бурить своей малюсенькой приблудой башку Бонда. Наверное, он уже задел нервные окончания? Ну, мало ли? По виду не скажешь, да и Блофельд явно замышлял нечто иное. И какое совпадение: пытка в самом разгаре, а Мэдлин внезапно признается Бонду в любви! Совпадение, после которого Бонд устраивает побег, не поддающийся никакой логике, установленной предыдущими фильмами. Болтливый убийца не замечает, что у его пленника хреново связаны руки, а сверхсекретная база построена так, что может взорваться по цепной реакции?
И надо ж такому случиться, что после такого невероятного побега Бонд живет мечтой о постоянных катарсисах, которые раньше в фильмах не водились. Девушка в опасности! Друзья, которые не просят в беде! Пистолет, способный сбить вертолет! Впервые в фильмах с Крэйгом девушка остается с Бондом. И не какая-то там «девушка». Мэдлин Свон – зеркальная копия Веспер Линд из «Казино Рояль», но на сей раз с хэппи-эндом. Бонд узнает, что Веспер предала его в Венеции, когда встретилась с мистером Уайтом. В «СПЕКТРе» мистер Уайт предлагает Бонду свою дочь в качестве какого-то искаженного раскаянья. Бонд впервые занимается любовью с Мэдлин в поезде, а в «Казино Рояль» он в поезде же впервые встречает Веспер.

Знаю, знаю. Очевидный ответ в том, что в «СПЕКТРе» просто плохо прописан третий акт. Он переписан сто тысяч раз, с трудом пытается соединить все четыре фильма в сагу, одновременно пытаясь закончить сагу. Фильм пытается доказать, что работа мешает Бонду сохранять романтические отношения. И в довершение всего, Бонд даёт третьего нолановского «Бэтмена», бросая свою работу и уезжая с девушкой.

Все актеры, игравшие Бонда, выходили из франшизы неожиданно. Коннери прекрасно знал, что оставляет эту роль, но потом еще дважды вернулся. Мур играл Бонда вечность, но однажды продюсеры решили, что с него хватит. Далтон и Броснан были готовы сниматься дальше.

Но все же последние мгновения актеров в роли Бонда имели некий случайный резонанс. В конце «Вида на убийство» 007 Мура получает орден Ленина, как символичный конец Холодной войны на несколько лет раньше, чем в реальности. «Лицензия на убийство» показывает в финале как Бонд Далтона игриво плещется в объятиях Кэри Лоуэлл – они идеальная пара, хоть и странная. Броснан заканчивает «Умри, но не сейчас» как преувеличенная версия Далтона – он в паре с очередной крутой любовницей, только на сей раз они купаются в бриллиантах. В конце «Никогда не говори «никогда»» Бонд уезжает жить на Багамы.

Крэйг: кто знает, что с ним будет? Может, он снимется в еще одном фильме. Может, останется этот очевидный финал. Но дикость ли то, что я предпочитаю думать, что Бонд Крэйга сидит в операционном кресле и наконец-то получил свое видение идеального мира? «СПЕКТР» пытается сохранить свет, который уже погас. Когда в фильме идут речи о вседозволенности разведки, с таким же успехом можно предложить зрителям не пользоваться социальными сетями. Мир, за который сражается Бонд Крэйга, уже давно в прошлом.

Так может, лучше и оставить его там, в заслуженной предсмертной горячке, в последней миссии, из которой нет спасения? Бонд сознательно, с широко открытыми глазами, входит в логово Блофельда. Бонд оставляет там свое тело. С широко закрытыми глазами.

Источник